Посвящается Баку МакКаллум

14 июля. Среда.

            Запах паленой проводки и аварийный писк «бесперебойника» настойчиво толкали его к пробуждению. Мишка открыл глаза и увидел над собой местами облезлый потолок своей комнаты. «Когда придешь в себя – лежи и не вставай, пока кто-нибудь тебе не поможет, или пока руки не придут в нормальное состояние… где-то через тридцать – сорок минут» - прозвучал в голове голос мамы. Он вспомнил её образ – она сидела на краю его кровати в больнице, а рядом стоял врач. Её поза тогда выражала усталость и напряженность - ей тяжело давалось рассказывать ему все эти правила. Образ всколыхнулся и пропал; реальность настоящего заставила его вернуться к облезшему потолку. Постепенно всё становилось более чётким и определенным. Он лежал на полу комнаты, вокруг были разбросаны куски серого пластика, воздух был пропитан запахом сожженных плат и оплавившейся оболочки проводов. Мишка повернул голову вправо, затем влево чтобы оценить все последствия происшедшего. Мониторы были повреждены: экраны разбиты, некоторые лежали плашмя, а некоторые свисали сзади стола. Возле себя Мишка увидел кнопку от клавиатуры. Клавиша «L». Кнопки были везде, разлетевшись по всей комнате вперемешку с бумагой, компактами, обломками полок и битого стекла. Роутер беспомощно свисал со стола на проводе. «Бесперебойник», как будто почувствовав, что его миссия выполнена, наконец затих. И воцарилась полнейшая тишина.

Тишина, с непривычки, рвала его пробуждающееся сознание на части

. Не было знакомого гула компьютеров, который встречал и провожал его последние несколько лет. Не было тонкого свиста преобразователей напряжения. Не было привычных голосовых сообщений системы. Не было ничего. Была лишь тишина. Набросившись, подобно борцу, она схватила Мишку, перевернула и бросила его всё ещё беспомощное сознание назад, туда, откуда он только что поднялся. Но только в этот раз там присутствовало новое ощущение, что-то подобное легкому deja vu. Ощущение того, именно здесь произошло что-то очень для него важное.

Голос. Он слышал здесь Голос. Голос приказал Мишке протянуть руки навстречу ему.

Мишка снова открыл глаза и увидел тот же облезлый потолок. «Руки. Надо попробовать»  - пронеслось в голове. Он медленно перевернулся на живот, затем перенес обе руки ближе к груди, уперев ладони в пол. Правая ладонь была черна от спёкшейся крови, но, не смотря на это от плеча и до кончиков пальцев обе руки наполняло необычное тепло и покалывание. «Не прошло ведь, наверное, и пяти минут» - подумал Миша. И затем, без всякого усилия, он оторвал свое тело от пола на вытянутых руках. Он чувствовал то, как легко им это дается – держать его над полом. «Все правильно» - подумал он, - «все правильно. Все получилось, как Он и сказал»

В тот день уже не было нужды торопиться в университет. «Госы» были сданы, «дипломка» своим аккуратным синим переплетом красовалась среди других таких же в шкафу у ректора, а «хвостов» у Михаила никогда не было на протяжении всей учебы. Он медленно доедал свою шаурму,  изредка посматривал на главный корпус универа, разглядывал появляющихся и исчезающих людей на автобусной остановки, время от времени бросая взгляды на своё отражение в стекле закусочной. Отражение отвечало ему тем же. Последние три года учёбы Миша обедал возле этой закусочной, которую держали армяне, становясь свидетелем тому, как за эти годы рекламный постер Coca-Cola выцвел до голубого…

            - Дядь, дааайте на хлебушек - внезапно раздалось откуда-то снизу. Миша посмотрел вниз, где увидел белокурого мальчишку, голубыми глазами сверлящего Мишкину шаурму. Сознание быстро пробежалось по всем «за» и «против», чуть поддавила совесть, в голове, как будто бы специально, всплывали истории о добрых самарянинах.

            Миша опустился со своих метра-восьмидесятитрех до уровня этого чумазого лица и чистых глаз. «Лет десять ему» - подумал он, «может двенадцать».

            - Знаешь, - начал он – Я не могу тебе дать денег. – глаза мальчонки тут же потускнели и стали перебирать лица проходящих мимо людей.  – Но я могу – на этих словах голубые, наглые тараканы снова сфокусировались на шаурме – купить тебе хлеба, хочешь?

            Мальчишка шумно сглотнул. Ему уже явно надо было бежать к следующему, но заманчивая перспектива поесть чего-нибудь реального приковывала его к этому длинному, сутулому очкарику. Он наконец перевёл свой взгляд на него. Тёмные, длинноватые волосы, очки на крупном носу, родинка с горошину на щеке, небритость – таких они называли «ботанами» и на этом рыночке, вблизи универа, он и его друзья встречали таких постоянно. «Ботаны» чаще всего были сами себе на уме и стрельнуть у них мелочь получалось лишь если «ботан» был «слегка пьян». А тут… Сам предлагает…

            - …могу каждый день, здесь. Хочешь? – Мишка всё ещё продолжал свою личную акцию милосердия – Тебя как звать?

            - Димон – стараясь прозвучать «по- взрослому» ответил беспризорник.

            - Так вот, Димон- Миша вытянул руку по направлению к забору напротив остановки, за закусочной – Я буду тебя ждать там, в это же время, каждый день. Кроме воскресенья. Будешь приходить – буду покупать тебе обед, понял?

            Мальчишка проследил за рукой и кивнул. Его внимание привлёк белый корпус часов на Мишкиной руке.

            - Ого! Дай позырить часы, а? – с профессиональной мольбой в голосе он обратился к Мише.

            Мишка протянул ему руку с часами. Димон обеими руками вцепился в неё.

            - Ого! – продолжал он. – А чё они такие большие? С наворотами, да? Почему на них крест как на скорой? Сколько такие стоят? – казалось вопросам не будет конца…

            - Да, с наворотами – усмехнулся Миша. С мальчишки спал образ «взрослого» и он, как могут только дети, шумно и наивно восхищался Мишкиным Casio.

            Из шумного людского потока вдруг отделилась ещё одна маленькая фигура и двинулась по направлению к Димону. Миша перевёл взгляд на приближающегося к ним. Несмотря на то, что погода была уже полноправно летняя, одет ребёнок был лёгкую, очень грязную куртку, с поднятым воротником до уровня носа и болтающимися пустыми рукавами.

            - Димооон – раздалось из недр этого существа – Димоон. Тебя там Узбека ищет. Говорит, ты ему бабла торчишь со вчера… - красные, воспаленные глаза его опустились вниз и он, не поднимая лица из под воротника, шумно задышал.

            Димка оторвался от часов и, повернувшись к существу злобно сверкнул своими голубыми искрами.

            - Слышь, Гриша, исчезни! Быстро! – обратившись уже к Мишке добавил: - Нарк. Конченый… - тон его снова сменился - Я приду, завтра буду здесь. Не обмани.

            В долю секунды он исчез, нырнув в поток людей. Мишка бросил взгляд на недоеденную шаурму в руке, поднялся с корточек, проводил взглядом растворяющегося Гришу, привычно посмотрел на данные с часов и двинулся в сторону университета. Шаурма полетела в первую попавшуюся урну.

Университет встретил его привычным гулом. Миновав тяжёлые, старинные входные двери, современный турникет и рамку металлоискателя, Михаил направился обычным маршрутом, краем глаза отмечая стайку испуганных абитуриентов у доски объявлений, группу экзальтированных первокурсников, которые только осознали реальность перехода на второй курс,  да лениво похаживающих, галдящих, обнимающихся, обменивающихся файлами студентов, которых привели в универ последние, перед летними каникулами, дела, вот-вот готовые вырваться навстречу солнцу, небу, морю, любви и полноте студенческой жизни.

            Миша поднялся на третий этаж кафедры и толкнул двери лаборатории. Мир человеческих голосов вдруг исчез. Вместо него в уши вползла тихая музыка машин. Серверов. Модемов. Роутеров. В лаборатории находилось еще пара человек, нынешние аспиранты. Программисты. Математики. Способные на многое. Занятые общением с машинами. Миша прошёл к своему столу, на ходу расстёгивая куртку.  Повесив сумку на спинку стула, он присел за свой рабочий компьютер. Монитор приветливо мигнул, ожил и сразу же явил поступившее сообщение. Сообщение было от Юрьича, руководителя кафедры и его куратора. Андрей Юрьич звал к себе в кабинет по срочному делу.

            Надо было идти. Андрей Юрьич был одним из немногих людей за всю учёбу Мишки в университете,  с которым у него сложились взаимоотношения. С момента  появления Миши на курсе и до самого его окончания, он так и остался «белой вороной» для большинства своих однокурсников, да и не только для них. Миша был своего рода легендой университета, а точнее, его страшилкой; при встрече с ним, большинство студентов старалось уклониться от необходимости излишнего общения. Идя пустующими коридорами, он привычно смотрел в натертый мастикой старый, паркетный пол. Голову не покидала мысль о беспризорном мальчишке, которого он только что встретил на рынке. Как будто пытаясь решить уравнение с несколькими неизвестными, он пытался найти для себя ответы почему такие как Димон дети бродяжничают, где и кто их родители, что бы могло помочь таким как он…и почему на сердце остался такой осадок.

            Миша легонько постучал в дверь кабинета. Табличка на двери гласила: «Андрей Юрьевич Шаповалов. Заведующий кафедрой прикладной математики. Профессор, доктор математических наук».

            - Зайдите – раздался голос из-за двери.

            Миша открыл дверь и прошёл в кабинет. Юрьич сидел за своим столом. Как обычно, он был в старенькой, коричневой «тройке», в галстуке в линеечку, а очки были водружены на кончик носа. Одной рукой он, по привычке, держал свою укладистую бородку, а в другой его руке был карандаш, которым он делал быстрые пометки на полях чьей-то работы.

            - Миша, проходи, садись – не отрываясь, произнёс Андрей Юрьевич. Затем на минуту замер, стало слышно как тикают стрелки часов на столе – Таак, таак, и так. – подвёл он  итоги и поднял свой взгляд на Михаила. Секунду-другую они так и смотрели друг на друга, старый педагог на любимого ученика.

            - Слабо! Мельчает нынче студент, мельчает! – возвестил Михаилу Юрьич. И снова замер.

            - Да бросьте, Андрей Юрьич! Я же работы третьего курса проверял недавно – есть там пара смелых замыслов, вам понравится.

            Миша знал Юрьича уже достаточно давно, чтобы уловить, что тому есть что сказать, но говорить ему это не хочется. Он приготовился выдержать паузу, чтобы Андрей Юрьевич смог решиться. Наконец, Юрьич поправил очки, сцепил пальцы и посмотрел на Михаила.

            - Меня вызывал к себе Гольцман. Ну там был и Сорокин тоже. Это по поводу тебя… Ты же знаешь, что на следующей неделе состоится ваш выпуск…эээ…особая, праздничная церемония…Юбилейная для нашего университета… - Мишка смутно стал осознавать к чему клонит Юрьич – Приедут большие люди на выпуск. Будет губернатор области и полпред президента…эээ…будет телевидение снимать… - Юрьич замолчал, опустив взгляд вниз. Повисла долгая пауза. – В общем, они не хотят, чтобы ты был на этой церемонии… После того случая, они боятся, что ты не справишься с волнением и с тобой, прям там, может случиться припадок. Они предлагают вручить тебе диплом, здесь, в кабинете, отдельно от всех.

            Юрьич разволновался и резко встал из-за стола.

            - Я пытался им объяснить. Что ты уже взрослее, что можешь контролировать себя, что часы у тебя эти специальные,  что подсказывают тебе о состоянии… - в его голосе стали появляться следы хрипоты, старому учителю уже сложно было говорить с такой интенсивностью – Но они не хотят рисковать… Они ценят твой ум, знают твои блестящие работы, понимают что ты одарённый математик, но… Ты же знаешь, как я к тебе отношусь…

            Мишка слушал уже впол-уха. «Что ж, не привыкать. Пускай будет так. Тем более, на выпуск приходить ко мне всё равно некому». Он молча наблюдал  за Юрьичем, как тот по-своему, по-особому раскачивается на носках, выплёскивая очередную сентенцию в адрес своих оппонентов. Первый раз подобный почерк он увидел как раз тогда, во время «того случая», когда благодаря специальной комиссии и работам в области программирования и математики, его, мальчишку-вундеркинда приняли сразу на третий курс университета. Его привели в аудиторию и поставили на обзор перед всем курсом, ещё бы! Диковинка, не каждый день увидишь мальчика с такими способностями, которому разрешили учиться сразу с третьего курса. Но он не был готов к такому вниманию. Поэтому, когда на него уставилось тридцать пар глаз, он почувствовал приближающуюся ауру. Когда начались вопросы к нему, он поначалу старался отвечать, но волнение всё возрастало и мелкие судороги начали прихватывать его тело. Как обычно, руки начали выходить из под контроля. Их начинало корёжить и скручивать в узлы, пальцы смешно растопыривались в разные стороны. Глядя на него можно было подумать, что Миша решил изобразить дерево-бонсай и это не могло не вызвать улыбки и смеха. От этого его нервную систему зашкаливало ещё больше и дальше он утрачивал сознание, валясь на пол, внешне скованный цепями эпилепсии, а внутренне связанный нитями человеческого неприятия и отчуждения.

            Именно в таком состоянии, под гогот одних, неприязнь других и страх третьих и нашёл его Юрьич, на полу, скорченным, в слюне. Состояние пареза не давало ему ещё полноценно двигаться, всё к чему было готово его сознание – лишь смотреть карими глазами на происходящее, подобном киту выброшенному на берег. Как потом рассказали Мишке, никто не видел Юрьича в такой ярости как в тот день. «Ни один! Слышите?!! Ни один из вас не стоит и ногтя этого парня!» - кричал он изумлённым студентам – «Да как вам не стыдно??! Как вы можете так поступать с Че-ло-ве-ком!!?». В своей речи он прошёлся по всем – от происхождения каждого из присутствующих по Дарвину,  до капитализма, отобравшего у общества всякую человечность. «Сучата! Тьфу!» - бросил он уже в конце, выходя из аудитории, оставляя курс в состоянии глубокой комы. За что, позже, получил письменное порицание от начальства…

            - Андрей Юрьич! – обратился к нему Мишка – Андрей Юрьич, я всё понял. Я не приду на церемонию, просто сообщите мне, где и когда забрать диплом, вот и всё. Он поднялся. – Вы не возражаете, я пойду, мне там надо кое-какую работу доделать в классе?..

            - Да, Мишенька, конечно, идите, идите – Юрьич присел за свой стол и обхватил голову руками. Аудиенция была закончена.

           

            В лаборатории его уже ждал Стэн. Алексей Станько был вторым и последним человеком в университетской жизни Михаила. Стэн быстро сообразил, какую золотую жилу, в лице Михаила, он нашёл и уже через два месяца после появления Миши в стенах универа пришёл к нему с предложением о совместной работе. В меру красив, атлетичного сложения, светловолос и кареглаз, он был любимцем всех. Девушки любили его игривый взгляд, всегда стильный костюм и способность «с лёту» одарить комплиментом; парни любили его за способность привнести в их общество ощущение кутейного гусарства, за способность договориться от лица всего курса с любым преподом и, если надо, организовать культурную программу для всех. Уже на втором курсе он сумел пробить в университете подряд на поставку новых компьютеров и обеспечения и мало кто знал, что за спиной фирмы-подрядчика стоят его близкие родственники. Учителям он нравился за галантность манер и способность решить их «маленькие вопросы», вследствии чего учебный процесс «Алёши» был «подмазан» везде где надо. Отношения с Михаилом начались на деловой основе: смекнув, что этому фрику[1] под силу всё что связанно с программированием и сетями, он быстро нашёл для Миши выгодный (для обоих) контракт. Изредка им приходилось работать вместе и в такие моменты они начинали общаться, узнавая друг друга лучше. Шло время совместной учёбы, работы, проектов, халтурок и в какой-то момент Мишу перестало тяготить присутствие ещё одного человека рядом, тем более, благодаря этому сотрудничеству он смог приобрести для себя самое лучшее оборудование.

            Стэн сидел как обычно на столе, в руках держа стаканчик из Star Bucks[2]. На столе стоял ещё один такой же стакан и пакет круасанов. Миша тяжелой кляксой упал на свой  стул, шумно выдохнув. Стэн молча протянул ему второй стакан кофе и также шумно выдохнул. Помолчали.

            - Что у тебя? – спросил наконец Стэн.

            - Да так… по-мелочи… А у тебя?

Стэн сделал глоток, посмотрел на Мишу и, улыбнувшись, ответил:

            - С Ольгой поругался.

Миша не стал утруждать себя воспоминаниями о том, кто такая Ольга и как она выглядит. С учётом того, что подруги у Стэна регулярно менялись, такая информация была просто избыточной.

            - Из-за чего?

            - Ты не поверишь! Из-за пустяка!

            - Ну?

Стэн повернулся к нему всем корпусом.

            - Я на часы посмотрел! И всё!

            - На часы? На какие?

            - На эти вот. – он вытянул руку и хлопнул себя по запястью.

            - И что? И из-за этого вы поругались?..

            - Миша, Миша… - Стэн снова вздохнул и пригубил кофе. – Кушай вот круасаны. Специально для тебя брал, твои любимые… Видишь ли, иногда даже такая мелочь, сделанная не вовремя, может привести к большим сложностям… Не вовремя и там, где не надо…

Миша так и не понял, в чём была их проблема. Помолчали.

            - Ладно, прорвёмся – бодрым голосом возвестил Стэн. – Скажи, что по нашему последнему проекту? Есть продвижения?

            - Софт определенный нужен – мысль об особой работе с особым клиентом помогала отвлечься от солидной дозы осадка на душе. – Я уже связался с нужными людьми. Сегодня заберу необходимое. Это будет стоить… весьма прилично. Пришлось обращаться к Кромвелю

            - Ого, так всё заморочено, да? Где встреча?

            - Как обычно, на рынке, его люди будут ждать меня в три с моим заказом.

            - Окей, тогда сейчас принимайся за код, я улажу дела по универу и подброшу тебя до рынка и домой, устраивает?

Мишка кивнул головой и, отставив остывший кофе, потянулся за клавиатурой.

Продолжение